Моя охота
Михаил Александрович Коломыченко
Белгород, 2008
Охота, охотник... Его охота... Что таится в словах этих? Надо ли объяснять это тем, кто не мыслит себя без горизонта, за которым, если пройти еще немного, обязательно будет такое место, от которого захватит дух, и как в юности сердце забьется от счастья бытия, вместе с травами, со всеми тварями божьими, с ветром, с небом, всегда разным, с землей, где ты родился.
Моя охота зачалась в суходолах, вбиравших в себя множество овражков, балочек, отороченных непролазными посадками лоха серебристого, акацией или жиденькими тополями с каким-нибудь кустарником.
Что за чудо эти балки, поросшие весной земляникой, чабрецом, душицей, так что ногу не высунешь, потом зверобоем, бессмертником и всем тем разнотравьем, по которому ступали ноги наших предков. Не тронутые заповедные кусочки Земли. Духмяные, прогретые солнцем, они втекают в обширные лога, одна из сторон, как правило, покрыта лесом – дуб, орешник. Если лог покрыт лесом с двух сторон, то обыкновенно по его дну найдешь воду – болотину с ваннами в грязи от боков кабана, а по закрайкам леса осенью обязательно найдешь кляксы вальдшнепа - северного гостя. Болотце превратится в ручей и уже в долине, на просторе между купами ив, заблестит речка. Скорее речушка, пускай это будет Короча, хотя их множество в моей лесостепи: Коренек, Везелка, Ворскла. Вяло они текут летом и только весной выходят на простор луга. Короча интересна своей широкой поймой, по краям которой идут самые большие тяжи леса. Это чистые дубравы, перемежающиеся с кварталами лещины, клена. Они и дают пристанище кабану, косуле европейской, оленю. На протяжении всего леса по краям дубрав расположены поля люцерны, пшеницы, кукурузы. Эти места, как никакие другие, напоминают охотничьи угодья Франции, Германии. Схожесть сейчас добавляет правильное и качественное ведение охотхозяйства «Междуречье».
С рейсового автобуса можно увидеть пасущихся оленей, косуль. Европа! Идиллия для цивильного охотника. И мы вот-вот доживем до фетровых шляп, клетчатых пиджаков, альпийских гетр. Охота с вышек осенью и зимой, охота на трофейного козла косули, охота на реву, где собирается до 15 оленей кряду. Эти охоты позволяют испить просто густой настой из кубка охотничьей страсти. Впечатление действительно остается в чистом виде, не нарушенное долгими переходами и сопутствующими «тяготами и лишениями». Это как торжественное театральное действо. Вы становитесь участником самых важных событий в жизни животных – турнирные бои. Именно слово «торжественно» подходит к этим охотам, но продолжим путешествие по самым вкусным местам нашего края.
Снова выйдем из леса, оглядим окрест и, если это будет зима, то в сумерках, при чистом звездном небе, находясь на взлобке, охотничий взгляд безошибочно узнает, угадает в дальней, как бы вьющейся точке, мышкующую лису. Сколько веков живет этот зверь бок о бок с нами, как великолепно он приспособился к этому соседству, мало того, как процветает этот вид, диву даешься, на охоте с гончими – это первый трофей.
Поголовье собак породы русская гончая у нас одно из самых многочисленных в стране. Порой удивляешься – держат этих собак и те, кто пропадом пропадает весь сезон в полях и те, которые два раза в сезон выходят в поле, но собак этой породы держат. Это действительно наша национальная порода. И если русская псовая зиждется больше возле столиц, то в провинции правит бал русская гончая. Слава гончей! Слава лисе! Сколько страсти, сколько жадности вызывает этот зверь в душе охотника! Кто, как не он, из постороннего зрителя в одну охоту может сделать завзятого охотника. Кто, как не он, может заставить забиться сердце видавшего сотни охот пожилого человека.
Пойма реки, камыши.… В них отъем с жиденькими вербами, гончие ревут, глаза всматриваются до слез, если лиса будет, то только в этом проеме, будет не долго, пройдет в секунду, иногда как из пращи, ружье на изготовку, сердце бьется ­– в ушах слышно. И она появилась… Рывками, прислушиваясь, по краешку, еще не выходя на чистое. Отвернулась. Ружье вскинуто. Удар. Осталась на месте. Господи, слава тебе! Вишневая, темная с черным брюхом, лапами, какая красавица, по крупу снежком посыпана. Поднимаю, нюхаю, и пахнет свежо зверем и снегом. Зима. Лежит красная лиса, крутятся красные от вечернего солнца собаки, камыш стал почти оранжевым. Господи, слава тебе!
Для городского эта охота не доступна. Традиционно не держат у нас собак в городе этой породы, кроме самых истых, таких как Александр Кузнецов, рафинированный охотник, мастер, которого  трофей интересует поскольку «конец – делу венец», но само дело­ – гон – он может слушать его часами, разбирая все тонкости и прелести, а «на номерах» стоит, как всегда, его друг Дядьков, который тоже не без сожаления прервет гон выстрелом после того, как русак выкатит почти к его ногам.
Милые люди, именно вы не прерываете традиции, несете эту культуру. Любой народ красив именно таким, казалось бы, незначительным знанием, умением, в этом смысле – это умение наганивать гончих, знание повадок лисы, зайца, по большому счету, умение думать, как эти звери. Моменты перевоплощения здесь явно присутствуют. Это и есть часть охоты – почувствовать и себя частью природы. С.Т. Аксаков, описывая жизнь бекаса или гаршнепа, так знает их, что уже, кажется, точно ходил между болотных кочек вместе с ними. Николай Зворыкин, уникально описавший жизнь волка и имеющий на своем веку не один десяток этих хищников, наверняка сам думал как этот зверь, был в шкуре то переярка, то вожаком стаи. Какое же это удовольствие – походить волком по лесным мхам и лесным травам, поспать со своими собратьями под звездным небом.
Волк в область заходит с Украины, на севере – с юга Курской области, охота имеет спорадический характер и производится избирательно – там, где хищники явно обосновались. Допускать этого, к сожалению, нельзя, а жалко. В Англии этого хищника нет 100 лет, в Европе последнее пристанище – Альпы, немного в Испании, а мы еще можем себе позволить, сидя ночью на краю села, ожидая рыжую, вдруг увидеть собаку. Да это же волк! И, как Коля Ростов, попросить господа, чтоб он вышел ближе к тебе и чтобы лисья нулевка достала серого. Почет и уважение было бы вам обеспечено на годы вперед, если утром селяне во дворе вашего дома трепали за ухо матерого.
Но вернемся к лисе. Ее однозначно много, сезон охоты продлевается до конца февраля и тут – норные собаки. Кто-то скажет: «проза, никакой романтики». Но представь, уважаемый читатель, за окном тихо падает снег. Начался он еще ночью, спешить никуда не надо. Проверять норы  с верным спутником Фоксом или ягдтерьером надо часов с 10. Снега много. В поле ни строчки. Подойдя к оврагу, я был «в мыле», спустился вниз и, пройдя чуть ли не по пояс в снегу километра два, отдышавшись, приблизился к норе. Со дна оврага подниматься не было сил. Нора была у верхней кромки оврага. Собака бросилась в нору. Времени занимать позицию просто не было да и не за чем - я был в маскхалате. Я просто стоял и ждал. Отнорков снизу видно не было, все белым бело. Я знал, что лиса может пойти буквально к моим ногам. В стволах была четверка и четыре ноля в контейнере – до норы было далеко. Возможности бить в высунувшуюся из норы лису у меня не было. Я рассчитал: или надо бить под ногами, или далеко. Первая лиса потекла вверх быстро, как будто не было рыхлого глубокого снега. У меня было время для прицеливания. Возле самого края, секунда – и она исчезнет, я ударил нолями. Всё – лисы нет. Собаки тоже. Жду. Сердце стучит: попал? Нет? Лис крупный, неужели ушел? Не может быть – время для прицеливания было. Собака в норе. Надо стоять, не дергаться. Февраль. Лис в норе – по две, по три. Свадьбы. Как из рогатки камень, вниз, ко мне под ноги, не касаясь земли, летит лисичка, в двух метрах проскочив мимо меня, летит на противоположный норе склон. Бью. Так же, в самый последний миг, на наддуве. Виден один зад с хвостом. Одежда не позволяет прицелиться быстро, всё, как в замедленной съемке, миг – и только белый наддув снега. Ан нет! Выстрел. И тишина. Цыган выскочил по следу второй так же мимо меня. И опять тихо. С какого то рожна надел ватные штаны, они намокли и замерзли. Ноги перемещаются с невероятными усилиями. Пру за собакой. Выползаю из оврага – ни собаки, ни лисы. Иду по следу. Кровь. Возня. Слава богу! Еще не вижу, но уже знаю – одна готова. Собака лает, терзает. Подбадривая издалека, хвалю. Надо опять в овраг за первой. Уже ничего не хочу. Вечер. Обдирать некогда, кладу в рюкзак. Лисичка аккуратная, яркая, мех ровный. Скатываю в овраг и на четвереньках выхожу на след первой лисицы. Кажется, собака уже не рада прыгать, как кенгуру, из этого снега. Вторая лежала сразу над срезом, напротив норы. До трассы надо было еще идти 4 км, и была она опять же на противоположной стороне оврага. Ночью меня подобрал на трассе божественной души водитель КамАЗа. Из-за мерзлых ватных штанов я не мог сам к нему забраться. Вид был достаточно беспомощный. Кое-как я втащил себя, собаку, рюкзак с двумя лисами и ружьё. Тепло и запах солярки показались мне елеем. Глядя на своего спасителя, я видел некоторое свечение у него в области стриженой макушки.
Надо ли говорить, что такие охоты не забываются, хотя они похожи зачастую на военные действия. Зато на следующий день (только к вечеру!) я, размяв тушки этих лисиц, снял шкурки и с удовольствием разобрал причины, столь для них губительные.
Нет, господа! И в этой охоте достаточно поэтики, правда, несколько героической.
Заяц русак. Зверь. Неохотник скажет: Какой зверь? Что вы мелете? Зайчик? Нет, дорогие мои, – это зверь, настоящий, сильный, умный, красивый. Стоит рассмотреть заднюю ногу крупного русака, мощные мяса, сухожилия-тетива, расставленные пальцы с когтями. Ох, как бы я не хотел, чтобы подраненный русак, не правильно взятый за перед, сделал толчок такой лапой. Нет, друзья мои, это зверь. На красоту рубашки мало кто обращает внимание, но я попрошу вас, добудете русака в декабре уже по морозцам, разложите его на белом снегу или на соломе, растяните его во всю длину. Душа у зайца, как дорогая рысь, расписная голова, золотые волосы по черной спине, белоснежный подбой, венчает это все изящный хвост, а голову – великолепные уши, это целое архитектурное сооружение, куда там Гауди.
Охота на русака не бывает скучной. Есть в этом зверь такая охотничья манкость, манкость такой силы, что не может не забрать. И самотопом, и с гончими. А после порошки! Мать родная!! Утро. Будильник прозвонил в 7 утра. Снег начался еще в полночь, сейчас уже чуть плывут снежинки. Через час пересекаю первый малик, заяц с жиров уходит в посадку, вижу еще один след, но с первого не схожу и целенаправленно иду рядом – только бы не лег в посадке – уйдет и не увидишь. Только до теплой лежки дотронешься рукой. Так и случилось. Заяц сделал скидку и ушел в непролазные кусты головки оврага. Я уже знал, что видит меня, слышит и уже наготове или, хуже того, уже не торопясь, улепетывает от греха подальше. Обошел весь околоток, снег свежий, нетронутый. Все видно издалека. И вот он – выходной след с резко очерченными комьями снега. Они только что легли. Заяц спокойно уходил в долину реки. Молю бога, чтоб не залег в следующей посадке. Переходит посадку и дует в болото. Странно, пройти его он не сможет, речка пересекает всю болотину, вода еще не замерзла. Где ляжет? В болоте мокро – не может лечь, просто негде. Чепуха какая-то. Но след прямиком идет по мокрым болотным кочкам. По-над краем делает скидку. Всё. Сейчас ляжет. Погода мокрая. Ляжет. Уже лег? Может опять смотрит на тебя? Нет. Проходит своим ходом. Опять скидка. Сердце стучит. Парадоксально, но он пошел в болото. Дальше – еще глубже. И я знаю, что если он поднимется, то поднимется в ближайшие 5 секунд – ведь я оглядел кромку болота – выходного следа не было. Он в болоте, время опять растягивается, сердце стучит, глаза всматриваются в каждую кочку. Вот он! Я вижу начало движения. Это самая главная гарантия, что заяц будет твой. Не прозевать. Успеть вскинуть. Нужно время или заяц отрастет в секунду и будет поздно. Пах! Через голову. Лежит. И кажется просто: шел по следу, заяц выскочил, ну и добыл, но это был, пожалуй, самый легкий случай. Нюансов, которых может преподнести при охоте этот зверь, великое множество и именно за это его почитают охотники. Кулинарную ценность этого животного я опускаю. Для меня этот вопрос решен давно: рагу из зайца – самоценность. И все. И достаточно. Теперь можно и на небо посмотреть, и мерзлую вешенку пособирать и синицам-ополовникам удивиться. На душе радость, легкость. День сорван. Отличный день.